Впервые фашизм осудили в Харькове

Все знают о том, что в 1945-1946 годах в немецком городе Нюрнберге проходил знаменитый процесс над нацистскими преступниками. Но мало кто знает и помнит о том, что первый процесс против фашизма состоялся намного раньше – в декабре 1943 года. И проходил он в Харькове, в здании театра оперы и балета. Тогда, зимой 1943 года, об этом написали газеты всего мира.

Нюрнберг начинался в Харькове

Процесс в Харькове проводил военный трибунал 4-го Украинского фронта. Это был первый в мировой истории международный суд, признавший агрессию тягчайшим уголовным преступлением. Государственных деятелей, виновных в подготовке, развязывании и ведении войн, и исполнителей планов истребления миллионов невинных людей судили как уголовных преступников. Именно на этом процессе впервые громко и отчетливо прозвучала главная мысль – оправдания жестокости и бесчеловечности быть не может. Даже по приказу. Даже на войне.

Освещать процесс в Харькове приехало очень много прессы. По воспоминаниям Константина Симонова, присутствовавшего на суде, в Харьков «поехали известные всей стране люди, как Илья Эренбург и Алексей Толстой, являвшийся заместителем председателя Чрезвычайной государственной комиссии по установлениию и расследованию фашистских здодеяний. Поехало на процесс и большинство сидевших в Москве иностранных корреспондентов».

13 декабря 1941 года военный журналист Илья Эренбург в очерке «Свидетели» написал: «Настанет день, и мы посадим Гитлера на скамью подсудимых. Он ответит за все. Может быть, он скажет: «где улики? где свидетели?». Тогда встанут из могил замученные. Тогда бросятся на Гитлера матери растерзанных. Тогда заговорят даже камни испепеленных русских городов. Тогда завопит наша земля, оскорбленная немецкими зверствами: «Смерть! Смерть! Смерть!

А через два года, 17 декабря 1943 года, он в своем первом репортаже из зала суда в харьковском оперном театре писал: «Я долго ждал этого часа. Я ждал его на дорогах Франции, где гитлеровцы расстреливали беззащитных беженцев. Я ждал его в Истре и в Волоколамске, глядя на пепелища и виселицы. Я ждал его в селах Белоруссии, в городах омраченной Украины. Я ждал часа, когда прозвучат слова: «Суд идет». Сегодня я их услыхал.

Главы союзных государств торжественно заявили, что фашистские преступники не уйдут от суда. Суд открыт. На скамье подсудимых кроме презренного предателя три немца. Это первые. Но это не последние. Мы запомним 15 декабря — в этот день мы перестали говорить о предстоящем суде над преступниками, мы начали их судить.

Суд происходит в израненном, оскорбленном Харькове. Здесь и камни кричат о преступлениях. Я не говорю сейчас о сожженных домах. Дом можно построить заново. Но кто воскресит убитых? Свыше тридцати тысяч харьковчан погибли, замученные немцами. Среди них были русские, евреи, украинцы, учителя, рабочие, доктора, студенты, молоденькие девушки, беременные женщины, грудные младенцы, парализованные старухи».

Итак, на скамье подсудимых – четверо: Рейнгард Рецлав – чиновник 560-й группы германской тайной полевой полиции Харькова, старший ефрейтор вспомогательной полиции, Ганс Риц – заместитель командира роты СС «зондеркоманды СД», унтер-штурмфюрер СС, Вильгельм Лангхельд – офицер военной контрразведки германской армии, капитан, Михаил Буланов – шофер харьковской «зондеркоманды СД».

Все понимали, что эти четверо – не последние. И что не они – главные преступники. Но это никак не умаляло важность происходившего в те декабрьские дни в первом большом освобожденном городе, когда до Победы еще оставались долгие полтора года.

"За этими мелкими сошками, - вспоминал потом Константин Симонов, - стояла созданная для массовых убийств государственная машина смерти, масштабов действия которой мы еще не знали. Уже после этого в мою память вошло и то, что я увидел своими глазами – Майданек и Освенцим, и то, о чем слышал и читал… Печи, рвы, черепа, кости, панихиды и эксгумации… Но тогда в Харькове был только этот куцый кончик всего раскрытого потом".

Все материалы по этому «куцему кончику» собраны в книге 1943 года «Судебный процесс о зверствах немецко-фашистских захватчиков на территории г. Харькова и Харьковской области в период их временной оккупации». Эта книга есть в фондах Харьковского исторического музея.

«Когда читаешь материалы о первом в истории процессе над гитлеровцами, проходившем в городе, который долго находился в оккупации, становится жутко, - рассказывает заведующая 2-м научно-экспозиционным отделом исторического музея Валентина Казус. – То, что происходило в Харькове во время оккупации, это очень страшно».

"Я совершал убийства и зверства не потому, что получал от этого удовольствие... Дело в том, что я действовал по приказу."

От того, что рассказывали обвиняемые на допросах, и то, что об этих людях рассказывали на допросах свидетели, у нормального человека волосы встанут дыбом. И возникнет вопрос – а можно ли вообще называть людьми тех, кто мог такое сделать? То, что делали фашисты и их пособники, это не просто антигуманно, это бесчеловечно. И такой была политика нацистской Германии.

Рецлав, которого обучали в отдельном батальоне «Альтенбург», рассказал: «На курсах даже было организовано несколько лекций руководящих чиновников ГФП (германской тайной полевой полиции), которые прямо указывали о том, что народы Советского Союза являются неполноценными и должны быть, в подавляющем большинстве, уничтожены, а в незначительной своей части использованы немецкими помещиками в качестве рабов».

В своем последнем слове этот человек пытался оправдать свои преступления именно общей политикой фашистской Германии: «Я хочу подчеркнуть, что в каждом отдельном случае я действовал по приказанию моих непосредственных начальников. В том случае, если бы я эти приказания не выполнял, то мне пришлось бы занять место моих жертв. Все мои преступные деяния являются следствием преступной пропаганды гитлеровских властителей. Нам вдалбливали в головы, что германский народ является высшей расой, а другие народы низшей».

То же самое говорил на суде в Харькове и Лангхельд: «Я избивал русских военнопленных. По моим указаниям арестовывалось гражданское население, которое впоследствии расстреливалось. Я прошу принять во внимание, что не один я таков. Такова вся германская армия. Не один я творил зверства... Гитлеровский режим сумел подавить благородные чувства германского народа и воспитать у него низменные инстинкты. Это производилось как путем пропаганды, так и актами массового террора. Особенно это нашло свое развитие в германской армии во время войны».

Третий подсудимый Риц прямо указывал на то, что он действовал по приказу: «Зверство остается зверством. Я повторяю, что не хочу ни в какой мере преуменьшить свое участие в этом. Я хочу, однако, чтобы вы не вынесли такого впечатления, что я совершал убийства и зверства потому, что я получал от этого какое-то удовольствие или имел какое-то удовлетворение. Дело не в этом. Дело в том, что я действовал по приказу. Дело во всей приказной системе германской армии, заставившей меня выполнять те или иные действия».

«Те или иные действия» - это уничтожение мирного населения в машинах-«душегубках», это массовое истребление стариков, женщин и детей, это расстрелы военнопленных… Когда читаешь об этом в протоколах заседаний суда, не находишь слов, чтобы описать то, что чувствуешь.

В немецких душегубках сгубили 30 тысяч харьковчан

Оккупанты постоянно совершенствовали методы уничтожения людей. В январе 1942 г. на улицах Харькова появился специальный автомобиль с герметичным кузовом, предназначавшийся для уничтожения людей — газваген, прозванный в народе «душегубкой». В такой автомобиль загоняли до 50 человек, впоследствии погибавших в жутких мучениях из-за отравления угарным газом.

Это был один из наиболее страшных инструментов нацистов. Больших машин темно-серого цвета с дизель-мотором местные жители стали бояться как огня. Сначала харьковчане не понимали, что это за машина. Ее предназначение тщательно скрывалось от населения – людям говорили, что их просто перевозят в другое место. Но харьковчане быстро догадались, что этот автомобиль несет смерть.

Один из обвиняемых, Рецлав, рассказал, что он много раз наблюдал работу «душегубки» и несколько раз принимал участие в погрузке в нее арестованных харьковской тюрьмы. И он убедился, что «автомобиль вполне соответствует своему назначению».

«Когда очередь доходила до посадки в машину женщин, это были самые страшные картины. Все без исключения женщины, не говоря уже о детях, рыдали, падали на колени, умоляя их пощадить», - рассказывал он.

А дальше описывал, как поступали с теми, кто умолял пощадить: «В таких случаях я, а вместе со мной и другие чиновники ГФП и СД скручивали женщинам руки и вталкивали их в машину. С детьми дело обстояло еще проще. Их хватали за руки, а нередко и за ноги и с размаха бросали в кузов машины».

Подсудимый вспомнил случай, когда женщина, на глазах у которой немец бросил в кузов ее ребенка, набросилась на него и до крови расцарапала лицо. Разобрались с ней, по словам подсудимого, просто, как обычно и делали в таких случаях – ее пристрелили, а тело бросили в кузов…

Один случай, который рассказал свидетель на процессе, раз услышав, забыть невозможно. Машина уже была битком набита людьми и ее хотели закрыть, когда два гестаповца ввели во двор плачущую женщину с двумя девочками лет 8 и 10. Одна малышка, не понимая, что происходит, торопясь, начала кричать на мать: «Мама, иди быстрее, а то машина уйдет без нас».

Их тоже затолкали в эту машину…

4 дня расправы над ранеными в военном госпитале

Еще один из жутких эпизодов, о которых говорилось на процессе, это трагедия в 1-м армейском сортировочном госпитале 69-й армии, размещавшемся в Харькове на улице Тринклера. Чудом уцелевшие сотрудники госпиталя рассказали потом, что там случилось.

В восьмом корпусе госпиталя были собраны 400 тяжелораненых, которых или тольготовили к операции, или которые уже находились в операционной. 14 марта 1943 года к корпусу подъехали эсесовцы и, предварительно заколотив все входные двери, бросили в помещение две зажигательные бомбы. Первый этаж загорелся моментально. Горящие раненые ползли к окнам, некоторые, кто пытался ползти, тут же умирали, потому что им нельзя было двигаться. Тех, кто смог добраться до окон, расстреливали оцепившие здание эсесовцы…

Такая же сцена разыгралась и на втором этаже, куда огонь перекинулся довольно быстро.

«Нам удалось спрятать группу раненых на лестничной клетке и, когда эсесовцы, видимо, думая, что все раненые погибли в огне, уехали, вытащить их через окна на улицу. Из 400 человек, находившихся в корпусе, спаслось не более 50», - рассказал свидетель.

На следующий день то же самое повторилось в других корпусах.

«Подойдя к какому-либо помещению, они вначале бросали туда несколько гранат, давали очередь из автоматов и затем, войдя в помещение, добивали тех, кто еще оставался в живых. Каким-то чудом уцелевшие раненые рассказывали мне потом, что впереди немцев шел офицер, который освещал карманным фонарем все углы. Подходя к каждой кровати и убедившись, что человек мертв, он говорил: «Капут» и шел дальше», - рассказывал профессор Катков, который на тот момент исполнял обязанности начальника госпиталя.

Расправа длилась 4 дня. Трупы убитых 12 дней лежали во дворе и в подвалах – их не разрешали хоронить…

Все подсудимые участвовали в массовых расстрелах харьковчан

Все подсудимые Харьковского процесса участвовали в массовых расстрелах мирных жителей. «По моему приказанию люди расстреливались неоднократно», - так сказал на процессе подсудимый Лангхельд.

Как пример, по распоряжению гестапо население якобы переселяли в бараки рабочего городка ХТЗ, но на самом деле людей просто массово уничтожали. Подсудимый Буланов рассказал, что немцы формировали группы по 200-300 человек, в которые входили и старики, и дети, и под видом отправки в тыл уводили в балку в 4-5 км от городка ХТЗ, где расстреливали у заранее приготовленных ям. Он вспомнил случай в декабре 1941 года, когда расстреляли 900 человек (?!), которые лечились в харьковской больнице. Произошло это в нескольких километрах от Харькова, возле дороги на Чугуев. Трупы закопали в двух ямах.

«Я видел, как некоторые из сопротивляющихся, сброшенные в яму, будучи только ранеными, окровавленные пытались подняться. Их снова сбивали с ног, а затем… закапывали еще живыми. Среди закопанных в ямах живыми было много подростков и детей», - рассказал Буланов.

Подсудимый Рацлав рассказал, как в марте 1942 год ездил в бараки городка ХТЗ, куда фашисты отвозили трупы. Очередную машину разгружали в коридор одного из бараков, где уже лежало много трупов. Потом солдаты облили бензином трупы, стены барака и подожгли…

В заключении судебно-медицинской экспертной комиссии в судебном заседании военного трибунала 4-го Украинского фронта подробно описаны результаты обследования мест захоронения жертв фашистов в Харькове и его окрестностях:

«Изучение территорий, на которых закапывались трупы или производилось их сожжение, изучение ям-могил и положения трупов в них, сопоставление с материалами судебного следствия дают право считать, что количество трупов умерщвленных советских граждан в гор. Харькове и его ближайших окрестностях исчисляется в несколько десятков тысяч человек, цифра же 30 000 уничтоженных советских граждан, называемая подсудимыми и некоторыми свидетелями, является весьма приближенной – несомненно преуменьшенной. В 13 ямах-могилах, что были раскрыты только на территории города и его ближайших окрестностей, оказались огромные массы трупов. В большинстве этих могил они были в исключительном беспорядке, хаотично переплетаясь между собой, образуя не поддающиеся описанию клубки человеческих тел. Трупы лежали так, что допустимо говорить об их сваливании, сбрасывании, но не о погребении в братских могилах».

Экспертиза сделала вывод о том, что в Харькове имело место систематическое, массовое, планово организованное истребление мирных граждан и военнопленных.

Через 705 дней будет Нюрнберг…

Суд приговорил всех четырех обвиняемых к смертной казни через повешение. Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал. Зал, в котором проходил процесс, встретил приговор аплодисментами.

19 декабря 1943 года на Базарной площади (ныне Пролетарская площадь) собралось около 40 тысяч харьковчан и жителей области. Пока шла казнь, толпа на площади молчала…

Харьков первым в истории подал пример того, что есть вещи, которые нельзя прощать даже во время войны. Это был первый пример наказания нацистов за их преступления. И впервые именно в Харькове было показано, что приказ начальника или государственная политика страны, в армии которой ты служишь, не освобождает от ответственности за совершение военных преступлений.

Через 705 дней в Нюрнберге будет открыт процесс против фашизма, который станет известен всему миру и который начался в Харькове.