От редакции: как и обещали, мы даем расширенную информацию о том, как генерал-фельдмаршал Иван Паскевич спас земляков-полтавчан от переселения на Кавказ и в Закавказье, в статье полтавского автора Виктора Шестакова. Скромный опыт проекта «Мемориал Паскевича» позволяет наглядно лицезреть, что сегодня у Паскевича находится немало злопыхателей из числа ненавидящих «все имперское», которые совершенно бездоказательно (то есть – как обычно) обвиняют его в... «украинофобии». Серьезно это посылы даже и рассматривать не стоит, ибо они сродни бредням.

И все же приведем одну из историй реального отношения Паскевича к своим землякам.

Любовь к Отечеству, в том числе «малому», где сам родился, Ивану Федоровичу Паскевичу удалось ярко засвидетельствовать в 1827 году. Продвижение России на юг, втягивание ее в «вечность русско-турецких войн», война с Персией, активное сопротивление горцев, немало беспокоили Санкт-Петербург. Поэтому в недрах так называемого «комитета 1827 года», занимавшегося вопросами управления Закавказского края, возник план создания защитного пояса, составленного из поселений военнообязанных христиан, что позволило бы надежно защитить персидскую и турецкую границу. Для реализации сей идеи надлежало переселить сюда из Полтавской, в основном, губернии 80 тысяч семей малороссийских казаков.

Одним из главных носителей этой идеи и горячим сторонником такого решения «кавказской проблемы» выступил малороссийский губернатор князь Николай Григорьевич Репнин-Волконский – участник наполеоновских войн. Это он командовал эскадроном кавалергардов в знаменитой атаке кавалергардов под Аустерлицем, описанной в романе Льва Толстого «Война и мир». Женат он был на дочери графа Алексея Разумовского – Варваре Алексеевне, создательнице Полтавского института благородных девиц. Репнин, побывав впоследствии членом Государственного совета, пожив за границей в Дрездене, Риме и Флоренции, в 1842 году возвратился в Россию и поселился в селе Яготино Прилукского уезда Полтавской губернии, где скончался три года спустя, в 1845-м. И был похоронен в Густинском монастыре близ Прилук. Человеком был знатным и мудрым, и спорить с ним было трудно. Кстати, именно его дочь Варвара Николаевна по легенде была влюблена в Тараса Шевченко, и ей поэт посвятил поэму «Тризна».

Идеи Репнина нашли своих поклонников и в столице, ради чего был создан особый комитет по переселению, под председательством графа Толстого, «по предмету переселения 80 тысяч малороссийских казаков на границу Персии».


Николай Репнин-Волконский хотел переселить

Напомним, что в Малороссийскую губернию, созданную указом Петра I 12 декабря 1796 года, входили уезды – Полтавский, Хорольский, Градижский, Говтвянский, Козельщанский, Лубенский, Миргородский, Остерский, Пирятинский, Переяславский, Константиноградский, Кременчугский, Новгород-Северский и Черниговское наместничество. В 1802 году ее поделили на Полтавскую и Черниговскую губернии, которыми руководил генерал-губернатор, базирующийся в Полтаве. Потому переселять должны были как раз полтавчан.

К счастью, этот вопрос попал в ведение полтавчанина Паскевича, который, как и положено малороссу, обстоятельно и детально изучал вопрос, целых три года. Он направил в предполагаемую зону переселения «пространства между Цалкою, Ахалкалаком и Манглисом, а также озером Гокчая и на возвышенной плоскости между Карабаба и Гюрсами» две экспедиции топографов и землемеров. Собрав данные и проведя серьезные математические расчеты, 22 мая 1830 года Иван Федорович представил Государю обстоятельный анализ и выводы: «Признавая переселение малороссийских казаков в Закавказские провинции по многим отношениям весьма полезным, я поспешил изложить предварительное мнение мое по сему предмету...».

А мнение было таковым. Паскевич полагает, что для переселенцев необходимо выделить 25 десятин земли на каждую душу и, суммируя, делает вывод – необходимо 2 млн. десятин (!), «какого количества, способной к поселению земли на все пространстве границы нашей с Персией найти невозможно, ибо все низменные места, лежащие на черте сей, по вредному влиянию тамошнего климата, совершенно пагубны для обитания, возвышенные не представляют столько порожних земель, чтобы можно было поселить на оных предполагаемое число казаков».


Карта Кавказа. Украинцам там не было места

При этом во время исследования оказалось, что на предполагаемых территориях «многие из здешних частных лиц объявляют притязания свои на смежныя с их владением земли», то есть могли возникнуть серьезные конфликты.

Очередной вывод Паскевича – в связи с «земельной неопределенностью», а также с переселением из Турции христиан (грузин и армян), «самого формирования и устройства грузинских линейных батальонов, долженствующих быть, так сказать, первою основою военных поселений на границах наших с Персией и Турцией, также в ожидании демаркации границы с Оттоманской Портою, невозможно будет и еще некоторое время привесть в совершенное действие Высочайшее предназначение Вашего Величества в рассуждении переселения сюда 80-тысяч казаков».

Изучив регион, Паскевич предложил свою стратегию – применять для охраны территории грузинские линейные батальоны, а если переселять, то только добровольцев числом до 7 тысяч, опять же наделяя их землей: «Столь важныя пользы и самая необходимость водворения военных поселенцев на сей земле побуждают меня избрать оную теперь же преимущественно перед другими, для образования в сем крае поселения малороссийских казаков».

Паскевич обращает внимание, что обучение военному делу поселенцев, снабжение их оружием затянется, а потому предлагает использовать для обороны от горцев «Кавказскую гренадерскую бригаду и полка имени моего по близости расположенного».


Полтавчане и не догадывались, кто их спас

Что касается возможного переселения сюда своих земляков, то Паскевич расписывает этот процесс столь детально, что его опыт может быть полезен и сегодня. Например, предварять переселение должны исследовательские экспедиции, предварительное составление сметы, планов построения поселений. «По свершенному недостатку в Грузии плотничных и кузнечных мастеров», он предлагает предварительно выписать из России и Малороссии сюда специалистов, которые «по прибытии в Грузию, приступят немедленно к построению домов сначала для себя, а после и для других ожидаемых в этих краях переселенцев... Подобная мера столь важна, что я не предвижу возможности водворить поселение, если упомянутые мастеровые не будут сюда за год прежде высланы».

Даже переселять людей Паскевич рекомендует в апреле, «дабы соблюсти их сколько возможно в пути от влияния зноя». Переселенцев должны снабжать так называемыми «кормовыми деньгами». Паскевич настаивает на обязательной передаче переселенцам «особых заготовлений, даже в фураже для скота, ибо при переходе через горы на пространстве от Владикавказа до Ананура весьма мало пастбищных мест, притом должно принять в рассуждение и самыя остановки в следовании, могущя произойти в горах от обвалов и тому подобнаго».

Он указывает: «Предвидеть можно, что переселяемые сюда казаки непременно будут потерпять в пути большое расстройство, как в физических своих силах, так и в ущербе скота», а также в связи с «особенностями» их службы и с учетом опыта вюртембергских колонистов, сюда ранее прибывших, Паскевич просит Их Императорское Величество освободить «от всех государственных податей и даже о совершенном прощении тех издержек, кои будут сделаны казною для всепомоществования переселяемым сюда семействам казаков».


Варвара Репнина – одна из несбывшихся надежд Тараса Шевченко

Вся аналитика была рассмотрена, и в Докладной записке военного министра графа Александра Чернышова его императорскому величеству от 19 июля 1832 года за №133 указано, что по необходимости, подтверждаемой мнениями графа Паскевича, «по чрезмерности расходов, сопрягающихся с переселением на Кавказскую линию 4-х малороссийских полков или до 4-х тыс. семейств сих казаков, отменить сие предложение вовсе, а напротив того, обратить в казачье сословие, согласно с предположением барона Розена и одобренным кн. Варшавским, предназначенных им на то жителей 26 казенных селений Кавказской области, собственно на водворение коих казне никаких не предстоит издержек.... Что же принадлежит вообще до переселения казаков малороссийских, для большего обеспечения их благосостояния и по видам необходимости в усилении пограничного поселения, то полагал бы иметь оное ввиду для предположительного водворения оных в Анапе, в Геленджике и других местах по берегу Черного моря. Впрочем, мера сих переселений, по мнению моему, с изданием нового положения о рекрутской повинности малороссийских казаков, должна быть несколько ограничена, дабы соединенное действие, усиленное рекрутской повинностью и частыми переселениями, не истощило малороссийского казачьего сословия в людях». (Акты, собранные Кавказской археологической комиссией. Т. 8, Тифлис, 1881, № 256. С.346-350).

…«Быть посему», – ответил монарх. Вот и все. Тогдашние украинцы остались на Украине...

P.S. И еще об Иване Паскевиче. Пока Тарас Шевченко в глубоком тылу сочинял поэму «Кавказ», другие украинцы героически сражались на этом самом Кавказе, раздвигая пределы империи в Азии. Сейчас историки спорят, было ли такое положение вещей прогрессом или просто барскими забавами реакционного самодержавия. Мне же этот спор кажется неуместным. Лучше предоставить слово Пушкину, написавшему в «Путешествии в Арзрум»: «Не знаю выражения, которое было бы бессмысленнее слов: «азиатская роскошь». Ныне можно сказать: азиатская бедность, азиатское свинство и проч., но роскошь есть, конечно, принадлежность Европы. В Арзруме ни за какие деньги нельзя купить того, что вы найдете в мелочной лавке первого уездного городка Псковской губернии».

Вот за то, чтобы привить Кавказу хоть какие-то зачатки цивилизованности, и дрались на горных тропах наши бесстрашные земляки. Причем дрались отнюдь не только в солдатских чинах…


Украинские жестянщики нужны были на Кавказе

…В 1829 году Пушкин ехал в Арзрум в русскую армию, воевавшую с турками. Но командовал этой армией украинец – фельдмаршал Паскевич. А разговаривать поэт и полководец будут между собой не по-русски или по-украински, а по-французски – умные люди, как известно, всегда найдут общий язык. Причем ехидный Пушкин, любивший высмеивать все и вся, о Паскевиче всегда отзывался с неизменным уважением. Зато не забыл отметить в своем дорожном дневнике, как завидовал Паскевичу знаменитый Алексей Ермолов: «Несколько раз принимался он говорить о Паскевиче и всегда язвительно; говоря о легкости его побед, он сравнивал его с Навином, перед которым стены падали от трубного звука, и называл графа Эриванского графом Ерихонским. «Пускай нападет он, – говорил Ермолов, – на пашу не умного, не искусного, но только упрямого, и Паскевич пропал».

Тем не менее Паскевич-Ереванский не только не пропал, но и никогда не проиграл ни одного сражения, в котором участвовал как полководец, чем может сравниться только с Суворовым. Ермолову же судьба отведет роль бессильного завистника, вынужденного в деревенском захолустье наблюдать, как выскочка «из хохлов» выигрывает одну за другой войны с Персией, потом с Турцией и, наконец, с Польшей и Венгрией.

Родился Иван Паскевич в Полтаве в семье богатых украинских дворян 8 (19) мая 1782 года. Но вместо того, чтобы вести жизнь провинциального помещика, упражняющегося в производстве наливок и колбас, выбрал армейскую службу. В одиннадцать лет он поступил в петербургский Пажеский корпус – самое привилегированное учебное заведение Российской империи. В восемнадцать – стал флигель-адъютантом Павла I.


Мемориальная доска в честь Ивана Паскевича на месте его рождения в Полтаве

Убийство императора группой заговорщиков во главе с его сыном Александром фактически оставило Паскевича «без работы». У нового царя был собственный «круг молодых друзей». Бывший адъютант Павла в него явно не вписывался. От греха подальше подпоручик лейб-гвардии Преображенского полка перевелся в армию под команду старого опытного генерала Ивана Михельсона, прославившегося еще при Екатерине II тем, что подавил пугачевское восстание.

Мы часто спрашиваем: почему у одного человека карьера удается и он добивается славы, денег и чинов, а другой всю жизнь влачит жалкое существование завистника? В случае Паскевича ответ прост – что бы ни писали о нем в советское время, называя «душителем свободы», и как бы ни замалчивали его сейчас, он был просто талантлив и храбр, что востребовано всегда в стране, ведущей почти беспрерывные войны. Россия в начале XIX века была как раз такой страной. Поэтому она нуждалась в Паскевиче, а он – в ней.

Кроме того, у будущего фельдмаршала была замечательная черта – его никогда не покидало хладнокровие в экстремальных ситуациях. «В ужасную ночь штабс-капитан Паскевич, один, среди открытой степи неприятельской, поехал, отыскал колонны и направил их на настоящую дорогу», – докладывал в Петербург генерал Михельсон о блестящих действиях своего штабного офицера во время разразившейся грозовой бури. Провести ночью во время дождя армейские колонны и ни разу не сбиться с пути – признак высокого профессионализма.


Портрет Ивана Паскевича на выставке в Полтаве

Иногда жизнь Паскевича напоминала приключенческий роман. В 1808 году новый командующий Дунайской армией фельдмаршал Александр Прозоровский отправил двадцатишестилетнего офицера вести переговоры с турками о перемирии. Болгария кишела турецкими дезертирами, шайки разбойников бесчинствовали даже под самым Стамбулом. Турецкий конвой в страхе перед разбойниками бросил русского офицера на горной дороге у города Айдос. Тот, не растерявшись, в одиночку добрался к местному паше, которого крайне удивила смелость предприимчивого молодого человека.

В самом Стамбуле фанатики хотели прикончить бесстрашного «гяура». Впоследствии Паскевич вспоминал, что ему только чудом удалось избежать мести «зверского народа» и, наняв шлюпку с двумя гребцами, бежать через Босфор в Черное море. По-видимому, недаром капитан Паскевич был потомком запорожских казаков – пройдя по морю вдоль болгарского побережья сто верст, он прибыл в порт Варну.

Местный паша хотел было арестовать явившегося как морское чудо вражеского офицера, но тот обвел турка вокруг пальца, убедив, что мир с Россией уже заключен. Обрадованные неожиданному концу войны турки беспрепятственно пропустили храброго лгуна в штаб-квартиру фельдмаршала Прозоровского!

Через несколько лет Иван Паскевич возьмет ту же Варну штурмом – уже как командир Витебского полка и получит за это Георгия 3-го класса. Примечательно, что в полковничьем чине он имел все русские ордена, какие только можно было получить в таком звании – случай редкий. Особенно, если учесть, что заслужены эти награды были не на дворцовом паркете.

Войну 1812 года храбрый украинец встретил уже генерал-майором и командиром 26-й пехотной дивизии, в значительной степени сформированной из штрафников. Первая бригада ее состояла в основном из солдат и офицеров, выгнанных из других частей за пьянство, грабежи и дебоши. Тем не менее под командой Паскевича часть дралась исключительно стойко. В Бородинском сражении именно ей пришлось защищать батарею Николая Раевского, потеряв три тысячи только погибшими. Командир водил дивизию в контратаку лично, и даже Ермолов назвал его за тот день «известным неустрашимым генерал-майором Паскевичем».


Монумент на Бородинском поле. На месте, где была батарея Раевского

Но главный вклад в победу над Наполеоном Паскевич внес за месяц до Бородино – во время битвы за Смоленск. Именно он предложил командующему 7-м корпусом генералу Раевскому до подхода основных русских сил сражаться не в чистом поле, а в самом городе, навязав французам изматывающие уличные бои: «Может, мы там удержимся. При несчастии принуждены будем отойти, но сохраним корпус с его артиллерией. Во всяком случае выиграем время и дадим возможность армии прийти к нам на помощь...».

При этом Паскевич так тактично раскритиковал первоначальный план Раевского, так аргументированно изложил все недостатки позиции перед городом, что тому ничего не оставалось, как согласиться с мнением своего подчиненного. Удивительно то, что Паскевич приехал на совет последним, а все генералы до этого высказывались за сражение перед городом. Однако настойчивость украинца и его фраза: «Здесь мы будем совершенно разбиты» переубедила всех.

А чин генерал-лейтенанта Паскевич получит ровно через год – уже в Германии. Командуя все той же 26-й дивизией в «Битве народов» под Лейпцигом, он захватит 30 орудий и четыре тысячи прославленных наполеоновских солдат.

К концу войны Ермолов уже будет искренне завидовать Паскевичу. Но в судьбе последнего случится важная перемена – на одном из светских раутов Александр I представит 32-летнего генерала своему младшему брату – великому князю Николаю Павловичу. Эта встреча, случившаяся как раз в возрасте Христа, и предопределит вторую половину жизни выходца из полтавского захолустья.

Иван Федорович рассказывал об этом так: «В Париже начались, как и в Петербурге, гвардейские разводы, и мы из гренадерского корпуса поочередно туда ездили. В один из сих разводов Государь, увидев меня, подозвал и совершенно неожиданно рекомендовал Великому князю Николаю Павловичу. Познакомься, сказал он ему, с одним из лучших генералов моей армии, которого я еще не успел поблагодарить за отличную службу. Николай Павлович после постоянно звал меня к себе и подробно расспрашивал о последних кампаниях. Мы с разложенными картами по целым часам вдвоем разбирали все движения и битвы 12-го, 13-го и 14-го годов».


Паскевич многих учил воевать…

Что сблизило 32-летнего генерала и 18-летнего молодого человека из императорской семьи? Вряд ли Паскевич искал случая поправить карьеру. Наследником престола считался старший брат Николая – Константин. Заискивать перед младшим Романовым не имело смысла. Дружба с ним не сулила особых карьерных перспектив. Тем более что и сам император был здоров и молод. Однако Паскевич не поленился объяснять «неперспективному» великому князю перипетии наполеоновских войн. По-видимому, это была обычная человеческая симпатия. Если хотите, дружба. Выросший без отца Николай искал в ком-то его замену. Добродушный и храбрый генерал из украинцев идеально подошел на эту роль. Так завязалась дружба длиной в сорок лет.

Тем более что Паскевич не скупился на добрые чувства не только по отношению к императорской семье. В 1816 году случился так называемый «бунт» крестьян в Смоленской губернии. Расследуя дело, Паскевич установил, что бунт существует только в воображении местных чиновников, которым мужики отказались платить мзду, а наказание для них каторгой – явная несправедливость. Паскевич не только просил Александра I освободить смоленских «бунтовщиков», но и назначить им денежное пособие. Крестьян ему было тем более жалко, что всего четыре года назад он воевал с Наполеоном в этих местах. «Пример человечности и сострадания никогда еще не был вреден», – писал генерал царю. Крестьян помиловали. Главного виновника возмущения из чиновных «кувшинных рыл» перевели брать взятки в другое место…

Сам же Паскевич стал начальником лучшей дивизии в русской армии – 1-й Гвардейской. Второй бригадой ее – Измайловским и Егерским полками – командовал великий князь Николай Павлович. Совместная служба еще больше сблизила их. Даже став императором, Николай I всегда будет называть Паскевича в письмах «отцом-командиром».


«Цари на каждом бранном поле и на балу…»

1825 год обернулся звездным часом великого князя Николая и Паскевича. Первый стал царем вместо отказавшегося брата Константина. Второй – его полководцем. Все самые громкие победы империи в царствование Николая I будут одержаны украинским генералом. В 1826-м он разбивает на Кавказе персидскую армию. Вымуштрованная английскими инструкторами пехота шаха не выдержала штыковой атаки русских в Елисаветпольском сражении. Потери в отряде Паскевича были ничтожны – три офицера и 43 рядовых убитыми. Еще через год он освободил от персов древнюю столицу Армении – Эривань, как называли ее тогда в России. И тоже с минимальными потерями – 52 человека убитыми и ранеными.

Паскевичу пришлось воевать в тех же местах, где в античные времена сходилась с персами армия Римской империи. Боевые успехи генерала настолько подействовали на петербургское общественное мнение, что орден св. Георгия 2-й степени и почетная прибавка к фамилии – Эриванский – казалась вполне естественной наградой. В конце концов, никто из русских полководцев до Паскевича не продвигался на Кавказе так далеко...

…Следующей выдающейся победой генерала Паскевича стало взятие турецкой крепости Карс в 1828 году. Командующий с таким искусством расставил осадные батареи и провел бомбардировку, что турецкая твердыня пала на несколько дней раньше, чем предполагалось по плану. Предложение Паскевича коменданту Карса Эмин-паше о сдаче вошло в историю: «Пощада – невинным. Смерть – непокорным. Час времени – на размышление». Услышав слова русского полководца, переданные парламентером, турецкий гарнизон взбунтовался против своего начальника и выбросил сразу два белых флага. В последующих войнах с Турцией русская армия будет брать Карс еще два раза. Но впервые сделал это именно украинец!


Столица Грузии времен Паскевича – Тифлис

Самой трудной кампанией, выпавшей Паскевичу, была война с Польшей. Официально это называлось подавлением польского восстания. Но на самом деле сражаться пришлось с одной из лучших европейских армий. По Венскому конгрессу 1815 года Царство Польское вошло в состав России на правах автономии. Ему полагалась конституция, парламент и отдельные вооруженные силы. Причем не символические, а реальные – из двух пехотных и двух кавалерийских дивизий и корпуса артиллерии и инженеров. По сути это была самая боеспособная армия, которую когда-либо имела Польша. В ее составе служило много ветеранов наполеоновских войн, которым Александр I великодушно разрешил продолжить службу после поражения императора французов. А чему не успели доучить французские инструкторы, доучили русские. Тем не менее, именно эта армия, числившаяся официально частью российской, в 1830 году взбунтовалась и принялась воссоздавать «независимую» Польшу в границах по украинский Днепр…

…У украинца Паскевича на этот счет было особое мнение – нужно отметить, что наши земляки вообще с удовольствием громили поляков в той войне, сводя старые счеты. К примеру, именно в составе русской армии сражался первый издатель «Кобзаря» – Иван Мартос. И, кроме всего, у поляков не было полководца уровня Паскевича...

Сначала генерал-фельдмаршал изящным маневром разделил их армию на три части, потом форсировал Вислу и вышел к Варшаве. Столица Польши пала в годовщину Бородина – 26 августа. Об ожесточенности 36-часового штурма говорит то, что никогда еще Паскевич не нес таких потерь – 539 офицеров, 10005 нижних чинов. Поляки, защищавшиеся за укреплениями, потеряли 7800 убитыми и ранеными, 3000 – пленными и 132 орудия. Донесение фельдмаршала Николаю I опять поражало суворовской краткостью: «Варшава у ног Вашего императорского величества».

Высочайшей наградой за победу Ивану Паскевичу стал титул светлейшего князя Варшавского. Фельдмаршалу едва исполнилось 49 лет…


Такой старый Тифлис тоже помнил Паскевича…

…Ныне имя Паскевича в Украине предано забвению. Носясь с каждым битым трипольским горшком, возвеличивая любого пьяного атамана, наши политики забыли лучшего полководца, которого когда-либо имела Украина. Ведь даже Богдану Хмельницкому не удалось взять Варшаву. А Паскевич взял! Так почему же мы вечно стесняемся своих героев и побед? Разве воевавшие в наполеоновской армии поляки стыдятся своих генералов? А ведь среди них не было ни одного, равного по таланту нашему полтавскому земляку…